Через долгие пять минут пришло еще одно сообщение.

«Ты не вспылила. У тебя странный почерк. И что это за мокрое пятно?» — и почти сразу же прилетело следом: — «Ты так расстроилась из-за учебы?»

Я промолчала, но степняк неумолимо потребовал ответа:

«Орвей?!»

«Сегодня мне признались в любви», — написала слабой рукой.

Отложила конверт и присела на кровать, ощущая вселенскую усталость, опустошенность и вместе с тем давящую грусть. Кажется, с меня хватит терзаний. Лучше переспать этот день и с завтра с раннего утра начать новую жизнь. В любви и согласии с собой и родными.

23

Утро новой жизни не задалось. Хотя бы потому, что я проснулась с опухшим носом и красными глазами, а в черном конверте обнаружилось несколько посланий. Неверно истолковав мои слова, князь был исполнен решимости расспросить меня.

«Кто?» — спросил в первой записке.

«Не в твоих интересах молчать», — значилось во второй.

«Кто это был, Орвей? — продолжал допытываться князь в третьей.

«Что он сказал?» — требовала четвертая.

А пятая и последняя поражала размашистостью почерка и силой надавливания, от которой рваные буквы получили объем: «Что ты ему ответила?»

Это были бессмысленные и безосновательные предположения, но стоило мне взяться за перо, как конверт вновь замерцал. Князь прислал вырванный из газеты снимок, где мы с Коэном смотрели друг на друга. Я улыбалась, а Зэнге хмурился, словно чувствовал надпись, перечеркнувшую его грудь. «Попрощайся».

«Зачем? Он ни в чем не признавался», — ответила я и получила короткое: «Поздно».

Понятия не имею, о каком опоздaнии говорил князь, но утром от Коэна прибыло письмо с единственным словом «Рано». Вероятнее всего, рано для благодарностей, что ж, я согласилась подождать. Ожидание было приятным. Этим утром состоялся, пожалуй, лучший завтрак за последние пять лет. Атмосфера за столом умиротворяла и наполняла спокойствием, отец был расслаблен, мама улыбчива, а все обсуждаемые темы касались будущих планов, а не Фиви и ее проблем.

— В какую академию ты решила подать документы?

— Боюсь, с поступлением придется подождать, — ответила я, поливая кашу сиропом. Родители переглянулись.

— А в чем причина?

— В князе Варгане. Он слишком рьяно взялся меня опекать. И считает, что появление некоего генерала в преподавательском составе воспрепятствует моей учебе.

— Рассмoтри другую академию, — с улыбкой предложил отец, — или поступление под другим именем.

— А как же внешность? — спросила мама, подкладывая на его тарелку пшеничные тосты.

— Моя дорогая, помимо единственного газетного снимка, который я изъял, она более нигде не появлялась, — произнес он гордо, и был абсолютно неправ. Его младшая дочь крупным планом попала в таблоиды на закрытых тарийских боях.

— Спасибо, подумаю! — закрыла я тему, быстро поцеловала графа в щеку и заверила, что помимо академии осталась еще школа искусств.

— Как интересно. Я только сегодня читала о том, что центральная школа искусств получила крупное пожертвование от степняка. — Мама подлила мне чая и взглядом указала на утреннюю стопку газет с опровержением вчерашней статьи. — Он оказался более чем щедрым и вознамерился курировать отделение актерского мастерства.

— Какое совпадение, — заметила глухо, но значения не придала. Мало ли что взбредет в голову богатым миротворцам.

— Да, народ Тарии подозрительно активизировался в последнее время, — согласился папа, придвигая ко мне поднос с пирожными. — Мне пo секрету сообщили, что собственником многоквартирного дома по улице Тать лихая стал один из степных князей. А ведь ранее никто из них не интересовался нашей недвижимостью.

Не сделав мне понравилась квартира.

— А номер дома известен?

— Сейчас не вспомню, но помимо цифры он имел литеру А. Впрочем, найти легко. На той улице он единственный такой.

Я с болью ощутила, как разлетелись в прах мои планы, и опустила взгляд на сжавшиеся пальцы. Короткий визит в тарийскую столицу уже не радовал, как не радовал и мерцающий в моем кармане черный конверт. Еще надеясь на проcтое решение проблем с моей учебой, я выудила присланную карточку и с изумлением прочла: «Не покидай дом без сопровождения, Орвей».

— Что там? — спросила мама, заметив, как изменилось мое лицо.

— Некоторые осложнения, — прошептала, старательно отгоняя от себя тревогу.

Все же у меня прекрасное выдалось утро, и я не позволю его испортить неприятными новостями, приказами и визитерами. Я уловила стук копыт. Взгляд устремился к окну, скользнул по шестерке лошадей, груму и карете, что свернула к нашей подъездной алее. Скрип рессор, шорок колес по гравию и громкое «Тпру!» облетело парк, отразилось от окон, и в гостиную после короткого стука вошел наш дворецкий.

— Нордал, может, скажите, что нас нет дома? — спросила я, пряча улыбку за чашкой.

— Я бы с радостью, — шепнул одними губами и громко возвестил: — К вам с визитом барон и баронесса Бомо.

«Дзинь!»

Моя чашка разбилась на осколки, а холл уже наполнил почти неузнаваемый, до странного взвинченный голос:

— И где же они притаились?!

— Фиви?! — прошептала я.

Ρодители переглянулись и одновременно сглотнули.

— Прервала медовый месяц по причине здоровья? — предположил озадаченный папа.

— Или расторгла брак, — прошептала мама и, испугавшись этой мысли, ладонью закрыла рот.

С нарастающей тревогой ее взгляд метнулся ко мне, затем к двери, в которые вот-вот должна была войти их старшая дочь Фивиррея Феррано, первая красавица графства, столицы и, возможно, королевского двора. Жгучая брюнетка c молочной кожей, кошачьим разрезом обсидиановых глаз, шальной улыбкой и фигурой, которой не требовался корсет.

— Бесценная, не спеши, ты можешь поскользнуться. Дай руку, — послышалось приглушенное в холле.

— Бомо, оставь! — воскликнула она. — Я дома, здесь безопаснее, чем во дворце, и все...

— И все знакомо, — закончил барон, а затем в свойственной ему манере произнеc: — Однако вынужден настаивать.

Судя по недовольному восклицанию, Фиви подчинилась. И сейчас они вдвоем войдут в столовую, она с фамильным кoльцом Бомо, он со счастливым взглядом.

Я тяжело поднялась, ножки стула проскрипели пo полу, вызывая мурашки на руках и учащенное сердцебиение, набатом отдающееся в голове. Мне было известно, что рано или поздно я встречусь с Жакренoм Бомо, загляну в его глаза и окончательно разобью свое сердце. Но сейчас я готова лишь к столкновению с Фиви... не с ним. Я не смогу видеть его, слышать и встречать как брата. Только не сейчас! Я не скрою болезненных эмоций, вряд ли удержу лицо, и Фиви наполнится торжеством. Не хочу ее радовать, и пусть простят родители, но мои реакции лучше спрятать вместе со мной.

— Орвей? — Мама заметила мои сомнения и тихо окликнула, стоило мне устремиться к тайному проходу, что скрывал гобелен. К несчастью, тяжелое кресло перед ним я бесшумно сдвинуть не могла. Взглянула на дворецкого в расчете на поддержку, но вмешалась графиня:

— Нордал, стойте, где стоите. Вы тоже, граф, — остановила она вставшего папу и обратилась ко мне: — Орвей, не нужно сбегать, ты справишься.

— Сомневаюсь.

Словно загнанный зверь, я поспешила в сторону окна и плотных штор. Мама разгадала мой маневр, схватила за подол платья и потянула на себя.

— Прекрати метаться! Только подумай, что слуги начнут судачить.

— Ничего. Нордал нам почти семья! — Я указала на дворецкого, заметила его безмолвный знак, в панике рухнула на пол и быстро забралась под стол. Это было прекрасное решение, я перестала метаться, как и просила мама, и избежала неприятной встречи. Льняная скатерть, касавшаяся пола, прекрасно скрыла меня и сквозь мелкие прорези в узорах позволила наблюдать за происходящим извне.

Фиви была прекрасна, а Жакрен лишь немного раздражен и безмерно счастлив. Они вошли в столовую рука в руке, остановились близ двери, позволяя рассмотреть себя во всей красе и поприветствовать как подобает.